Жить в христианской общине в современном мире кажется чем-то невероятным и непонятным. Вроде и не монастырь, обеты давать не надо, но жизнь в светском понимании строгая. “У нас все праздники – церковные”, – говорят в Михново. Совместное хозяйство, в которое каждый вносит свой вклад по мере сил, общие молитвы и жизнь по заповедям привлекают сюда новых членов, причем не только из Литвы.
Наши коллеги из ru.Delfi в цикле публикаций “7 дней в Миxново” рассказывают об уникальной православной общине в Литве – ее истории и повседневной жизни.
Не забудьте подписаться на канал InTheBaltic в Телеграме. Там вас ждут все наши видеорепортажи, самые интересные тексты и подкасты https://t.me/InTheBaltic
Окрестности литовского городка Тургеляй, расположенном на юго-востоке от Вильнюса, вошли в историю в первую очередь благодаря двум уникальным экспериментам. Первый – попытка внедрить в 1769-м году республиканскую форму правления в имении Мереч. Его владелец и сторонник идей Просвещения, Павел Ксаверий Бжостовский, попытался улучшить жизнь крестьян, предоставив им личную свободу и право на определенных условиях покинуть имение. Но сегодня об этом прекрасном начинании, завершившимся в 1795-м году с Третьим разделом Речи Посполитой и переходом этих земель в состав Российской империи, напоминают лишь развалины господского дома на подъезде к Тургеляй.
Второй же, не менее уникальный, эксперимент – превращение дворянского имения в православную общину – почти за сотню лет существования доказал свою состоятельность. Михновская община, которая располагается в трех деревнях (Михново, Кроша и Гай), пережила переход этих земель из одного государства в другое, выжила в советское время и сегодня представляет собой единственное на постосовестком пространстве аграрное хозяйство, в котором людей прежде всего объединяет православная вера.
Руины Павловской республики хорошо видны с дороги. А чтобы попасть в Михново, надо внимательно изучить карту. В Тургеляй указателя нет, и совсем не сложно пропустить поворот на небольшую улочку Тилойи (Тихую) – справа от костела. Название очень подходящее – оно призывает настроиться на соответствующий лад: дорога идет мимо кладбища, а потом превращается в аллею, обсаженную с двух сторон деревьями. Эта аллея перескакивает через речку Меркис небольшим мостиком и вдруг упирается в михновскую калитку. А за ней – совсем другой мир.
Корецкие
Для того, чтобы Михновская община появилась в 1921-м году, в одной точке должны были сойтись две истории: семьи Корецких, владевших имением под Тургеляй, и православного священника Понтия Рупышева.
Корецкие здесь оказались в середине XIX века – они переехали с юга России в Вильну. В 1840-м году надворный советник и кавалер, чиновник по особым поручениям при Виленском генерал-губернаторе Иосиф Иванович Корецкий и его жена Юлия Игнатьевная купили у отставного генерал-майора Людвига Ивановича Пинабеля имение Мереч-Михновский. В Михново говорят, что Пинабель был французом, служил в наполеоновской армии, был ранен и остался в местных краях. Историк Михново, Борис Петухов (1903–1984), в своих воспоминаниях указывает, что имение с землей и крестьянами обошлось Корецким в 20 тысяч рублей серебром.
В семье Корецких было четыре сына и пять дочерей. Одна из сестер, Ольга Осиповна, работала кастеляншей на императорской яхте «Полярная звезда», и благодаря этому много путешествовала. Но последние годы жизни (она умерла в конце 1940 года), совершенно слепая, она провела в Михново – на попечении сестер из общины.
Еще одна сестра, Александра, вышла замуж за архитектора Николая Чагина. Он известен тем, что во второй половине XIX века не только перестраивал и строил православные храмы в Вильнюсе, но и снял корону с костела святого Казимира, заменив ее на православную луковицу. Сама же Александра Корецкая, по мужу Чагина, в преклонном возрасте ездила в Петербург к одному из самых почитаемых святых Русской православной церкви Иоанну Кронштадтскому. Согласно михновской легенде, отец Иоанн отслужил в ее номере в гостинице молебен, во время которого молился не о здравии Александры, а об отпущении ее грехов. Из чего окружающие сделали вывод, что жить ей осталось не долго. Этот эпизод с Иоанном Кронштадтским важен тем, что он далеко не единственный в истории местной общины.
Имение Михново после смерти Иосифа (Осипа) Корецкого в 1866 году досталось одному из его сыновей – Николаю. Точнее он его выкупил у братьев и сестер за значительные суммы, заплатив по 2000 рублей каждому. После военной службы Николай Осипович в чине поручика вышел в отставку, в 42 года женился на Анастасии Дементьевне Подобед и решил полноценно обосноваться под Тургеляй. Двое из пяти их дочерей умерли в юном возрасте, а три остальные – выпускницы Смольного института Мария, Варвара и Анастасия и стали позднее, вместе с отцом Понтием, основательницами общины.
Николай Осипович скоропостижно скончался в 1912 году, и был похоронен рядом с дочерью Татьяной в конце липовой аллеи – совсем узкой дорожки между липами, которая ведет к храму. Сегодня у самой церкви часть старых лип спилена – их поломал этой весной ураганный ветер. Но в Михново бережно относятся к памяти Корецких, поэтому рядом с пнями уже высажены молодые липы. Один из священников храма в Михново и член епархиального совета Виленско-литовской епархии отец Георгий Гайдукевич, вспоминает, как его привозили сюда ребенком, а детям тогда давали задание привезти аллею в порядок – выполоть всю траву между липами.
Храм в имении появился через несколько лет после смерти Николая Осиповича. В 1915 году Анастасия Дементьевна затеяла строительство деревянной церкви в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на высоком каменном основании, устроив в нем семейную часовню-усыпальницу. Здесь же в 1916 году была похоронена еще одна из сестер Корецких – Елена. Рядом с церковью соорудили колокольню, которую позже пришлось соединить со зданием храма – иначе домовая церковь Корецких не вмещала бы членов общины. Но это было сделано столь органично, что сегодня приезжающим в Михново даже не придет в голову, что когда-то эта церковь выглядела совсем иначе.
В Скорбященской церкви в первое время службы и молебны проводили разные священники. И до 1921-го года, пока в имении не появился отец Понтий Рупышев, в Михново продолжалась обычная жизнь небогатой дворянской семьи. В Вильнюсе жить было дороговато, а в имении можно было широко принимать гостей и родственников. После смерти отца хозяйство на себя взяла Варвара Николаевна, которая после Смольного института окончила и высшие сельскохозяйственные курсы в Киеве. Во время Первой мировой войны ее умение вести хозяйство повлияло и на решение захвативших эти территории немцев: они устроили в Михново немецкую колонию для обработки сельхозземель.
Отец Понтий
Перевернувший привычный уклад дворянского имения отец Понтий Рупышев тоже был не чужим в этих местах. Он родился в 1877 году в городе Ошмяны (в Российской империи – Виленский край, а сейчас – территория современной Беларуси) семимесячным слабым ребенком. Будучи болезненным физически и тихим по натуре, он с юных лет стремился к монашеству. Но отец не отпустил сына в монастырь, хотя и благословил на священство. Понтий закончил Виленскую духовную семинарию, и перед началом пастырского пути вместе с супругой отправился к Иоанну Кронштадтскому за благословением. В Михново также вспоминают историю из его биографии: отец Иоанн однажды исцелил молодого священника, и тому не пришлось делать операцию. Эти сюжеты, кстати, вошли в роспись стен небольшой часовни в Михново, стоящей рядом со Скорбященской церковью. Она была построена после смерти отца Понтия. О перепетиях его биографии напоминает и булавка для галстука, оставленная кем-то из посетителей Михново на его надгробии из белого мрамора. Эта булавка выполнена в виде крейсера.
Действительно, отец Понтий, после служения на приходах Виленской и Минской губерний, в 1911 году получает назначение во 2-ю Минную дивизию Балтийского Императорского флота. Вместе с командами судов дивизии ему приходилось участвовать и в обороне Рижского залива. Но в 1916 году по состоянию здоровья он переводится на должность священника в военно-морской госпиталь в Гельсингфорсе. В 1917 году, после революции, когда начинаются массовые убийства священнослужителей, он уезжает в Петроград, служит настоятелем Спасской церкви Походной Петроградской канцелярии. Но в скором времени его предупреждают о возможном аресте, он прощается с женой и четырьмя детьми, которых больше не увидит. Дочь Аглая только в середине 1960-х добралась до Михново, поменяв квартиру в Москве на квартиру в Вильнюсе. Ее могилу можно найти на небольшом кладбище со скромными крестами, окружающем Скорбященскую церковь.
Покинув семью, отец Понтий отправляется в родные края. Сначала оказывается в Даугавпилсе (тогда – Двинске), а в 1920 году прибывает в Литву – в Вильно, уже занятый польскими войсками.
В разоренной в ходе Первой мировой войны епархии он назначается в миссию, священники которой должны были восстановить церковную жизнь на приходах. Отей Понтий пешком обходит многие приходы – и в Виленском крае Польши, и молодой Литовской республике. Он служит, исполняет требы, составляет описи имущества, пишет отчеты в епархию, помогает решать земельные и имущественные дела церквей.
То ли колхоз, то ли община
27 февраля 1921 года отец Понтий проводит первое богослужение в Мереч-Михновском. Своей проповедью он настолько сильно впечатляет трех сестер – Марию, Варвару и Анастасию, что они предлагают ему остаться. А он в свою очередь предлагает им, как сказали бы сейчас, реализовать необычный проект – в духе того времени, но наполненный верой в Бога: создать общину по подобию первых христианских общин. Отец Понтий это видит так: Корецкие должны разделить все имущество, включая земли и постройки на них, со своими дворовыми и наемными работниками, готовыми остаться жить в Михново, вместе трудиться и молиться. В большой христианской семье сестры Корецкие должны были стать старшими на трех участках (Михново, Кроша и Гай) – в силу их образования и умения управлять хозяйством. Анастасии Дементьевне Корецкой столь радикальное, даже революционное предложение, не понравилось, но ее дочери вдохновились идеями отца Понтия. И жизнь имения круто меняется, что в итоге спасает его от разорения.
Отец Понтий духовно окормляет общину почти двадцать лет. Он умирает от воспаления легких, вызванного гриппом, 10 января 1939 года – накануне новых тектонических сдвигов в жизни края. Но перед смертью предупреждает членов общины, чтобы они не меняли образ жизни: «Потерпите. Многое придется испытать, но все пройдет. Только в монастырь не вписывайтесь – как жили, так и живите», – напоминает его слова одна из ныне живущих в Михново сестер Нина Трусова. И его умение трезво оценить ситуацию вновь уберегло Михново. «Когда сюда пришли советские солдаты и НКВД, оказалось, что в Советской России не забыли про отца Понтия. Целенаправленно пришли за ним и потребовал его выдать. Но михновцы лишь продемонстрировали его могилу», – говорит Нина.
Отрывок из воспоминаний Варвары Корецкой «Жизнеописание протоиерея Понтия Рупышева»
В 1938 году перед Рождеством Христовым в общине была эпидемия гриппа, все сестры и братья болели повально, заболевало по нескольку человек в день. Все работы прекратились, так как не хватало сестер нести послушание и ходить за больными. Более выносливые несли послушания, несмотря на болезнь. Батюшка тоже недомогал, но ездил в церковь и служил /…/
1 января 1939 года о. Понтий служил сам, но был уже так слаб, что читал Евангелие сидя. Это была последняя Литургия батюшки в церкви. Вечером /…/ он был опять в церкви и даже пел на клиросе, так как почти все певчие были больны или без голоса /…/
2 января о. Понтий служил Литургию у себя в молельной, но с трудом, так как поднялся жар до 38°, и после богослужения батюшка слег. Потекли печальные и тревожные для общины дни. Умерли две сестры. Все чувствовали, что приближается и батюшкина смерть. Гриппозное воспаление легких вспыхнуло у батюшки с сильным жаром: выше 40°, и надежды на выздоровление не было никакой.
В 1941-м году сестер вывезли в Казахстан, но устоявшаяся жизнь общины сохранилась. «Я уверен: отец Понтий предвидел, что в новые времена от монастырей камня на камне не окажется, – говорит отец Георгий Гайдукевич. – Помня о наставлении отца Понтия, михновцы, по совету добрых людей, решаются организовать свой колхоз, хотя, конечно, тогда в Литве это была совсем непопулярная идея. Новая власть столь обрадовалась появлению нового колхоза, что даже позволила михновцам не вступать в партию. И чудесным образом колхоз «Михново» стал единственным в СССР колхозом без партийной организации».
Самый тяжелый удар по Михново нанесли хрущевские времена. Летом 1959 года, в один из больших церковных праздников, в колхоз неожиданно приезжает комиссия из Москвы. В здание правления она не попадает: контора закрыта – все на службе в храме. Неизвестно, специально ли этот визит был подстроен так, чтобы выявить явное несоответствие колхоза советской идеологии. Но в результате скандала, который даже попал в центральную прессу, имущество колхоза «Михново» передали в совхоз «Табаришкес», а в самом Михново запретили прописывать новых людей, чтобы община не пополнялась, а постепенно вымирала.
«Сестер всячески пытались отговорить от жизни в Михново – даже сулили актерскую карьеру в Москве», – вспоминает сестра Нина, которая тогда приезжала в Михново, будучи совсем молодой. – Но они смогли сохранить привычный образ жизни. И с обретением Литвой независимости в Михнове разрешили прописываться новым членам – община стала вновь пополняться.
За минувшие тридцать лет она разрослась до семи десятков постоянных членов. По словам Нины, здесь всегда рады и гостям: родственникам тех, кто свою судьбу связал с христианской общиной, и просто друзьям Михново. А они до пандемии COVID-19 приезжали и из соседней Беларуси, и из России, и из других стран, где о себе оставил добрую память отец Понтий и куда доносится весть о том, что и в современном мире можно жить настоящей христианской общиной.
Наталия Фролова
Fot. Domantas Pipas; Kiril Čachovskij
Не забудьте подписаться на канал InTheBaltic в Телеграме. Там вас ждут все наши видеорепортажи, самые интересные тексты и подкасты https://t.me/InTheBaltic
