Светлана Гатальская и Юлия Мицкевич – героини еще одной истории проекта “Коридор“. Участницы феминистского движения покинули Беларусь, не смирившись с государственным произволом. Тем более, что попасть в белорусскую тюрьму – перспектива не из приятных. Отсидев административные сроки, Юлия и Светлана бежали в Литву и продолжили работу. Но за этой простой, казалось бы, схемой стоят месяцы переживаний, сомнений и духовного одиночества.
В новой серии “Коридора” Юлию и Светлану ждут две встречи – с известным литовским фотографом Виргилиюсом Усинавичюсом и гидом Павлом Йонисом, а также с историей Литвы, ее недавним прошлым. Подвал бывшей тюрьмы КГБ почти не отличается о тюрьмы на Окрестина, а на фото мирных жителей-защитников Вильнюсской телебашни 13 января 1991 года и августовских снимков Минска только разные времена года служат фоном для поворотных исторических событий.
Что прошлое Литвы может сказать о настоящем и будущем Беларуси? О чем белорусский протест напоминает литовцам? Поговорим и об этом фильме с автором одной из самых драматичных фотографий событий 13 января и внуком ссыльного из Литвы.
Тюрьма для свободных
Попасть под арест – для белорусских активистов почти обыденная вещь, как ни страшно это звучит. Кто-то потом остаётся в стране и пробует работать дальше, рискуя получить (и получая) настоящий тюремный срок. Кто-то старается вести себя тише. Но Светлану Гатальскую и Юлию Мицкевич оба этих варианта не устроили. Потому они и приехали в Вильнюс. Впрочем, слово “приехали” не совсем верное. Приехать могут и туристы, а эти девушки – сбежали, чтобы не оказаться в тюрьме самим и не навредить коллегам. Они из тех, кто пытался творить новую, европейскую Беларусь. В августе 2020-го белорусская оппозиция создала Координационный совет, куда вошли известные и прогрессивные политики, писатели, юристы. Юлия и Светлана вместе с философом Ольгой Шпарагой создали при Совете так называемую фем-группу. Стали приглашать феминисток из других организаций, чтобы говорить о правах женщин, особенно политзаключенных. Но КГБ не дремало, ведь активистки были лучшими кандидатками для ареста. Юлия Мицкевич, помимо прочего, возглавляла общественную организацию “АБФ – Актыўным Быць Файна” ( Активным быть хорошо ), которая занималась гражданским просвещением. А Светлана Гатальская руководила женской группой “Маршируй, детка”. Лукашенко нужно было повесить на кого-то организацию женских протестов, и к девушкам пришли. Юлия и Света получили по 15 суток ареста
Сначала активистки сидели в печально известном изоляторе на улице Окрестина, а потом в тюрьме города Жодино. Там с ними и пытались, что называется, работать. “Несколько раз ко мне приезжали и утверждали, что на кружки в моей организации под видом участников приходят люди, которые на самом деле экстремисты. Якобы они призывают выходить на протесты и закидывать отделения милиции бутылками с горючей смесью. От меня хотели признания в том, что мы имеем к этому отношение. Иначе мне грозит реальный тюремный срок на несколько лет”.
На жизненном изломе
Среди эмигрантов тяжелее всего политическим. Человек бежит из страны порой с единственным рюкзаком, ничего не успев продумать и подготовить. Все мы состоим из того, что считаем привычным и близким: семья, дом, работа, район, город. Политбеженец теряет эти привычные вещи в один миг. Он будто попадает в невесомость, оказавшись в новой стране, без близких, без работы, без ясных перспектив. На карте жизни он становится точкой без координат.
Светлана испытала это на себе в феврале 2021-го, когда бежала в Вильнюс. В минском аэропорту её провожал друг, который слушал знаменитый полонез “Прощание с Родиной”. Можно представить, каким лиричным и трагичным был этот момент. И впереди были не райские кущи. “Когда я приехала, было ощущение полной неопределённости. Ты улетаешь и не знаешь, когда вернёшься, на что будешь жить”, – вспоминает Светлана. Чувство неизвестности и страха знакомо многим уехавшим. Переезд в другую страну – по силе стресса как смерть близкого родственника (это научный факт). “Первый месяц я просто лежала на диване и не могла ничего делать”, – рассказывает Светлана.
Для обеих девушек бегство было не только ради себя. Ведь если заводят дело, к примеру, на директора общественной организации, то может не поздоровиться всем её членам. Юлия и Светлана покинули Беларусь ещё и для того, чтобы власти не трогали их соратников. Но даже в этой очевидной ситуации всегда остаются сомнения. “Часто думаю: а может, надо было остаться и спрятаться? А может, если бы осталась, то революция свершилась бы? И это переживает каждый белорус и каждая белоруска в эмиграции”, – говорит Светлана.
Те же ощущения описывает и Юлия, приехавшая в прошлом ноябре. У неё всё вышло спонтанно: была в командировке в Швеции, думала вернуться домой, но шведские коллеги её отговорили. Так она оказалась в Вильнюсе, с одним единственным чемоданом. Политический беженец почти всегда убеждён, что уехал ненадолго и вот-вот вернётся домой. И этот “эмигрантский синдром” постиг Юлию в полной мере. Потом он, конечно, прошёл. “В Литве был полный локдаун, ноябрь, темнота, всё закрыто, – вспоминает активистка. – Но я верила, что приехала ненадолго, и это придавало оптимизма. Лишь в декабре я постепенно поняла, что надо строить жизнь заново, и что я тут, возможно, на много лет”.
Сил ей придавало то, что Вильнюс – отнюдь не чужой город. После факультета журналистики Белорусского госуниверситета Юлия училась именно в литовской столице, окончив магистратуру по гендерным проблемам в Европейском гуманитарном университете. Да и без этого бывала здесь много раз, потому называет Вильнюс своей второй Родиной. Словом, всё в этих краях переплетено – и общей историей, и европейскими стремлениями, и смелыми людьми.
Когда высохли слезы
У одиночества характер крут, как говорилось в известном стихотворении. Но для бежавших белорусов одиночество излечимо. Оправившись от переезда, Светлана и Юлия снова вместе. Они по-прежнему участвуют в фем-группе Координационного совета, который сейчас разбросан по нескольким странам. Организация “АБФ”, которую возглавляла Юлия, теперь работает в Литве и Украине. Политическое беженство, при всех издержках, пошло на пользу. Переживания, конечно, не ушли. Они затаились, но то и дело рвутся наружу: часто бывает, что кто-то из приехавших коллег чуть ли покупает билеты, чтобы вернуться. И тогда ему всей дружной компанией объясняют, чем это грозит и почему нужно учить литовский. Эмигранты постепенно учат, вливаются в общество, ищут работу. Уехать из Беларуси смог и супруг Юлии. Но если сказать фразу “белорусская диаспора”, то Юлия обязательно поправит: “мы не белорусская диаспора, мы релоканты – то есть те, кто готов вернуться уже завтра”.
RU.DELFI.LT
Фот. RU.DELFI.LT
Евгений Титов
