Zoom за разум. Учитель Римантас: карантин прошел, как полярная ночь

Учитель литовского из Виленского края рассказал о том, с какими проблемами сталкиваются и какими льготами пользуются польские дети при изучении государственного языка, почему отличники не хотят становиться учителями и как из-за карантина ему пришлось делать перепланировку в своей квартире. 

У Римантаса Гансянаускаса, учителя литовского языка из гимназии святого Рафаила Калиновского в поселке Нямежис Вильнюсского района, волосы длиннее чем у меня – по пояс. Во время интервью и на уроках он собирает их в хвост, а когда выступает с рок-группой – распускает.

Знаете, я уже шесть лет живу в Литве и, к сожалению, продвинулась не сильно дальше “лаба дена”. То ли литовский действительно такой сложный язык, то ли это я такая ленивая. Ну и самое обидное: вместе с нами приехал ребенок, которому было полтора года, и мы даже не задумывались, как он будет учить литовский, потому что считали, что по умолчанию он станет билингвом – этого до сих пор не произошло. Он посещал литовский садик, потом отучился в литовской школе первый класс. И сейчас, в конце учебного года, мне классная руководительница говорит, что за второй семестр по литовскому языку у ребенка будет “неуд” – nepatenkinimas lygis. “Решайте, согласны ли вы оставлять ребенка на второй год и снова идти в первый класс, или перейдете во второй класс, если хотите, но тогда у ребенка будут большие проблемы”. Потом меня еще вызывали к директору и ругали, что мы не говорим в семье по-литовски, недостаточно читаем литовских книг и поэтому сами виноваты. Что портим ребенку жизнь – отдали его в литовскую, а не в русскую школу. Скажите, на каком языке говорят дома ваши ученики? Они сталкиваются с проблемами при изучении литовского языка, и часто ли Вам приходится ставить им “неуд” по литовскому?

“Неуд” – никогда не ставлю, нет такой необходимости просто. Нынешнее поколение достаточно хорошо уже говорит. Конечно, у кого литовский язык не родной, им посложнее, но таких проблем, чтобы “неуд” ставить – нет. Если какие-то проблемы, есть помощники учителя, можно дополнительно поработать с этим учеником, чтобы он догнал ровесников. Так что у меня такого нет. 

А Вы работаете в старших классах?

Я работаю с первого до двенадцатого. У нас учатся и литовцы, и поляки, для которых этот язык не родной, но они учатся литовскому с первого класса, и им преподают специалисты. Не их учительница [младших классов], а специалисты-литуанисты. И вот я и первоклашкам преподавал, и двенадцатиклассникам. 

Это не смешанные классы, а именно есть классы с литовским языком обучения…

Да.

…и есть классы с польским языком обучения…

Да.

…где вы приходите отдельно на свой предмет. 

Да. Раньше были и русские классы, но они уменьшались, уменьшались, и потом их не стало. Только в филиале у нас есть русские классы. А так, да – либо польские, либо литовские. 

Я посмотрел прошлый выпуск: у меня было 24 выпускника, и только 7, у кого родители оба литовца, то есть в семье говорят по-литовски. А другие – либо вообще ни одного литовца, либо смешанные. Так вот, 7 из 24. Проблема, конечно, есть в этом крае – чуть сложнее работать, чем в Литве той, настоящей, которая не восточно-южная, но справляемся.

Вы до этого работали в обычной школе, в Вильнюсе?

Я работал в Вильнюсе. Как начал я работать, получил первую зарплату – там 260 литов было, в 1996 году, а мне за квартиру нужно было 300! То есть даже за квартиру не хватало денег. Ну тогда сразу нашел вторую работу, и со второй работой уже можно было как-то выжить. Так я работал в Вильнюсе, и параллельно оказался в Нямежской школе, как на второстепенной [работе]. Потом, со временем, я уже перешел как на главную, теперь мне хватает и одной работы, так что не напрягаюсь.

В первом выпуске нашего подкаста учитель Даниэль из Вильнюса довольно резко высказался о своем собственном опыте учебы в русскоязычной школе. Он рассказал, что литовский язык полноценно освоил только в университете, и сравнил замкнутую жизнь внутри общины с жизнью в гетто. Слова про гетто вызвали возмущение многих слушателей, которые стали доказывать, что литовскому языку в русских и польских школах учат ничуть не меньше и не хуже, чем в литовских, что их дети свободно говорят и на русском, и на литовском, а если Даниэль не научился, то виновата не школа, а он сам. Скажите, как учитель литовского: требования к школьникам, к уровню их владения языком все-таки отличаются в школах разных нацменьшинств? 

Они побольше часов имеют, но мы все равно до 12-го класса их должны выровнять. Да, когда оценивают их работы, там они какие-то льготы имеют, и ошибок можно [сделать] побольше, но, в принципе, требования уже должны выровняться.

То есть нельзя сказать, что это такое закрытое сообщество получается, и они не готовы потом к тому, чтобы интегрироваться полноценно в общество? 

Нет, возможно, этот учитель и прав. Если там в районе все-все говорят по-русски, в магазине по-русски – как бы нет потребности им там изучать этот литовский. И с таким мировоззрением приходят до 12 класса, а потом уже проблемы, да. Но он, конечно, раньше окончил эту школу – может быть, и времена чуть-чуть другие были. Теперь я не думаю, что…

Он совсем как раз недавно…

Недавно?

Ему 25 лет, он закончил Лаздинайскую школу…

Ну так я не знаю. Уже, наверное, не должно быть таких проблем. Я когда начал работать, в 96-м году – пять лет независимости, – так были протесты там, в русской школе. “Я патриот России. зачем мне этот литовский?” – было такое противостояние. Но это 25 лет назад. Теперь ничего подобного нет.

Поменялись дети, и мотивация у них появилась? 

Конечно! Они понимают, что литовский им нужен, чтобы влиться в культуру, в общественную жизнь. Это обязательно. Поэтому много русскоязычных и тех, у кого другие языки родные, у которых [дети] переходят в литовские классы, чтобы получше выучить [язык].

• 

• 

Я нашла данные за 2019 год по вашей школе: литовский язык сдавало 47 выпускников, и средний балл был 5,79. А те ученики, которые сдавали польский язык – у них средний балл 7,53. И у тех, кто сдавал польский, не было оценок ниже 6 баллов, а по литовскому я вижу, что на 4 балла сдало аж 14 человек. То есть всего 47 выпускников сдавали литовский – это обязательный экзамен. Из них 15 учеников выбрали еще и gimtoji lenkų kalba (родной польский язык). И я вижу, что самая низкая оценка по литовскому – у 14 учеников. Это не пересекающиеся величины? Это не те поляки, которые не смогли сдать литовский?

Да нет. Во-первых, как я говорил, они могут побольше ошибок сделать…

Даже на экзамене?

На экзамене. Какие-то скидки они все равно имеют. И обычно польские классы бывают поменьше у нас [, чем литовские] – то есть каждый [ученик] получает побольше внимания. Литовские – в основном большие классы. Но не думаю, что дело только в этом. Может быть, это статистика только одного года. Бывают классы литовские сильные – поколение такое. Бывают и польские сильные классы.

А сейчас, на карантине, произошло ухудшение успеваемости у детей? 

(Смеется). Показатели, конечно, повысились, но знания – это другое дело. Я сравниваю знания выпускников с теми, которые раньше выпускались – так нынешние не дотягивают до того уровня.

А результатов экзаменов пока еще нет?

Школьного – есть. Школьный у нас все сдали. Кто получает семерку на школьном, уже может идти на государственный. Обычно [только] школьный экзамен мы предлагаем тем, у кого четверки выходят, пятерки, шестерки. Но если уже выходит в семестре в годовом семь – предлагаем на государственный [экзамен] идти. Хотя они могут [сами] выбрать…

А, это две разные формы экзамена?

Да. Они уже осенью определяются, какой экзамен будет…

А в чем отличие?

В школьном и сочинение попроще, есть вспомогательные вопросы, ну и программа у́же – у них авторов поменьше, если уровень B.

А как форма этого экзамена влияет на дальнейшее поступление? 

Если хочешь поступить на бесплатное место в университет, то нужны государственные экзамены обязательно. Ну а школьные экзамены – тем, кто…

Просто чтобы получить аттестат?

Может, они не будут поступать в университет. Тем, которые послабее. 

Может, кто-то хочет в польские университеты поступать? 

Есть такие у нас. С моего класса вот один ученик собирается в Великобританию поступать. Есть и те, которые в Польшу поступают.

То есть у них мотивация, при таких планах, учить польский или учить английский.

Я вообще вот подумал, что из польских классов они выходят, зная пять языков.

Это польский – как родной, литовский – как второй, они его с первого класса учат.

Еще русский знают.

Русский изучают как иностранный? 

Может, как иностранный. Конечно, русский они выучат во дворе. Английский. Еще и немецкий у нас есть – если хочешь, можно выбрать. И у нас есть большая татарская община – самая большая в Литве, со своей культурой.

То есть можно сказать, что в Нямежисе и на улице звучат пять языков?

Да больше еще! Там и белорусы проживают, и поляки, и литовцы, и украинцы, и татары…

Чтобы понимать соседей, надо знать по чуть-чуть хотя бы из каждого языка?

Конечно, основной язык там русский. 

Как язык международного общения.

Языком международного общения он остался с советских времен. 

У нас есть сообщение от слушателя – это Олег Сомин, директор по развитию образовательного центра “НеоЗебра” в Вильнюсе: 

“Наш образовательный центр работает в Литве с 2015 года и накопленный опыт изучения образовательного рынка Литвы, коммуникации с Министерством образования, госучреждениями, непосредственный опыт преподавания нашими педагогами как взрослым, так и школьникам, позволяет мне говорить о том, что во-первых в Литве не существует собственной, государственной или частной методики преподавания литовского языка для иностранцев. А из-за малой распространенности литовского в мире, такие методики не созданы и за пределами Литвы. 

Результат – иностранцев и билингвов в школах и взрослых учат по тем же методикам, что и тех, для кого литовский родной. Это как минимум неэффективно, т.к. практика многих стран показывает, что специальные методики изучения языка для иностранцев дают значительно лучший и быстрый эффект. Причины мне видятся в отсутствии запроса со стороны государства, что очень странно, т.к. именно Литва в наибольшей степени среди всех соседних стран, ставит язык во главу угла, но при этом не делает практически ничего для распространения, популяризации и создания возможности повсеместного изучения. Это как раз подтверждается высоким спросом на частные, коммерческие курсы и репетиторов. А что касается создания таких методик частными, то это пока слишком трудозатратно и вряд ли когда-то окупится в текущих условиях, но мы активно думаем в этом направлении.

И второй вопрос, на который я хотел бы обратить внимание, это то, что в литовских школах не существует программ языковой адаптации для детей. ОК, если ребенок идет в детсад или хотя бы в первый класс и начинает учить язык. Но, например, в 5-м классе это безумно сложно, а в старшие классы иностранцев предпочитают не брать. Причем речь здесь не только об иностранцах, но и об учениках национальных школ, которые вынуждены обращаться к репетиторам для того, чтобы подготовиться к сдаче экзаменов по знакомым предметам на литовском языке.

Мне видится, что и тема отсутствия методик преподавания литовского как иностранного и тема программ языковой адаптации в первую очередь должна быть интересна самому государству. Их отсутствие очень тормозит и даже подтачивает снизу в том числе и экономическое развитие, ведь в Литву постоянно приезжают жить и работать из других стран, приезжают с семьями, с детьми, хотят интегрироваться и приносить пользу, но вынуждены продираться сквозь ненужные препоны”.

Олег сказал о такой действительно существующей проблеме, как отсутствие особых программ, особых учебников для того, чтобы учить литовский язык, как иностранный. 

Ну-у-у, отчасти он прав. Единой методики обучения иностранцев, как таковой, нет. Но в нашей школе такой проблемы нет, чтобы с нуля [изучался литовский язык]. Бывает [такой] один ученик, два в пять лет, но в основном приходят, уже зная [литовский]. Уже в садиках они начинают говорить – кто получше, кто похуже, но не с самого нуля. У меня и такого опыта нет, как учить с нуля. Но да, методики такой не хватает. Это на учителя оставлено всё, на его профессионализм. У нас есть и помощники-учителя – бывает, что я веду урок, а у меня два помощника. Для ребенка, которому сложнее учиться, который приехал откуда-то – но это очень редкие случаи.

То есть, например, в пятый литовский класс или в пятый класс с польским языком обучения Вы пойдете с одним и тем же учебником.

Учебник тот же самый.

И ученики будут проходить одни и те же темы, делать одни и те же упражнения.

Упражнения можно подбирать индивидуально – по способностям, по потребностям, чтобы подтянуть кого-то.

У учеников польских классов меньше словарный запас?

Конечно, меньше словарный запас. Но приходят они к нам в пятый класс и мы постепенно их должны выровнять, как можем. Чтобы к 12 классу они уже примерно одинаково владели языком.

Без акцента?

Акцент – это не самое главное. 

Акцент остается?

У кого акцента нет, так это у каунасских русскоязычных. Они там выучивают язык за три месяца. 

Да? Литературный?

Там у них акцента вообще нет. Певец Борис Моисеев проживал когда-то в Каунасе. Он говорил, что литовский там за три месяца выучил. Потому что такая среда – там тебе не будут в магазине по-русски говорить. Вот так и выучил.

Тут присутствует такой интересный эффект, я тоже с этим сталкивалась. Некоторые люди не понимают: а в чем проблема? Ну пошел в садик, и уже через две недели заговорил ребенок, или пошел, там, в магазин – и заговорил. Исходя из собственного опыта, я могу сказать, что не все так просто. Нельзя сказать, что мой ребенок не говорит по-литовски. Просто когда он начинает выполнять тесты, то, например по “Окружающему миру” у него возникают вопросы, связанные с такими терминами, как “влажность”, “туман” – какие-то не бытовые слова. Он говорит: “Мама, что это за слово? Я не знаю”. 

Главное, что он интересуется, что он не стыдится спрашивать. Я думаю, что со временем у него все будет в порядке. Если он будет спрашивать, что не ясно, не бояться, не стыдиться, и общаться с ровесниками-литовцами – выучит. 

Героиня нашего прошлого выпуска, учительница Майя Леонидовна из Клайпеды, отметила, что самой большой сложностью для детей на карантине было то, что их лишили школы, как общения между собой – и они оказались запертыми в четырех стенах, за компьютерами. Лишенными общения с одноклассниками, жизни в коллективе. В селе такого не произошло – невозможно ребенка из этой местности так изолировать? Он все равно будет общаться со своими одноклассниками, потому что это его соседи?

Я думаю, общались и те, и другие. В сельской местности, может быть, это проще. Им это общение очень нужно. Потому что сидеть взаперти восемь месяцев – это невозможно просто.

Какие-то из ваших классов в конце этого карантина вернулись на контактное обучение, или нет?  

Да, мой 12-й вернулся, и мы учились. Больше месяца были на контактном. Я приезжал только на эти уроки, и консультации были дополнительные.

Что было самым сложным для выпускников в этом году, на карантине?

Для девочек все праздники уплыли – негде платья надеть, ни первого звонка нормального, ни…

Выпускного не было у них?

Был виртуально… Я им сказал, чтобы не грустили, что будет вручение аттестатов – вот тогда и отпразднуем. Я не знаю, какие там будут результаты экзаменов. Ждем…

Именно государственных экзаменов?

Государственных, да. Трудно прогнозировать, потому что раньше такого не было. Они в одиннадцатом классе на карантине были три месяца, а этот год вообще весь на карантине, фактически.

А для Вас, как для учителя, усложнилась работа во время карантина? Или Вам, может быть, понравилось работать из дома, не ездить в этот поселок?

Что такое карантин, я почувствовал уже неделю спустя. Там никакой романтики нет. Во-первых, бытовые условия. Я живу в квартире новой постройки – там одно помещение как бы. Я учитель, жена учительница, дочка ученица – и мы должны были поставить три двери.

Моя однокомнатная превратилась в трехкомнатную. И компьютера купили еще два.
То есть и бытовые вызовы были. Но самое главное – как организовать свою работу, чтобы и ты не выдохся, и чтобы детей не перегружать.

К этому постепенно шли, и на втором карантине было уже привычнее. Но все равно это не сравнить с обычным обучением, конечно. Это до истощения работа для учителей и, думаю, для учеников. Период карантина для меня – как сплошная полярная ночь прошла. Встаешь – уроки; уроки заканчиваются – видишь, что нет уже времени на что-то другое, опять подготовка. Утром просыпаешься – то же самое. Выходные – выходных нет: исправляешь, догоняешь, что не успел за неделю. Я не хочу, чтобы это повторилось.

А дочке было сложно?

Ей нужна была тишина. Потому эти двери мы и поставили, чтобы каждый имел свой уголок и не мешал друг другу. Пришлось делать перепланировку, чтобы у каждого была своя комната. Потому что пока их не было, жена даже в автомобиль ходила, и из автомобиля…

Вела уроки?!

Вела уроки, да.

А какой у нее предмет?

Тоже литовский.

Не получалось вести хором?

Хором не получалось, потому что дочка протестовала. Уезжали мы даже и на природу. Бывало, сидишь у озера и оттуда ведешь урок. Но это редко бывало – в основном, из квартиры. 

Я знаю, что кроме работы у Вас есть… не скажу, что хобби, потому что, наверное, это слишком серьезная часть вашей жизни. Вы играете на гитаре и являетесь основателем одной из старейших литовских death metal групп “Мандрагора”. Скажите, что происходило в этой сфере во время карантина?

Ничего. Мы за год отыграли всего два концерта. Один перед карантином самым, а другой в промежутке – и всё, сыграли концерт, такой мини-фестиваль 5 сентября [2020 года]. Вот до сих пор мы не встречались.

Ваши песни – на английском языке?

Да.

Но ведь Вы учитель литовского. Никогда не хотелось записать что-то на литовском?

Нет, у нас стиль такой – с литовской культурой ничего общего не имеет. Не фолк-направление. И я знаю, насколько требователен литовский язык. Если на английском можно написать текст, и он звучит как бы нормально, то переведи его на литовский, и он таким банальным будет… Я знаю, насколько это чувствительный язык и насколько многослойный, чтобы тексты писать на литовском. На русском то же самое – очень сложно. Ну а по-английски – потому что это язык рок-н-ролла, узнаваемый во всем мире.

Как это совмещается с католической направленностью школы – ведь это школа имени святого, а металл – это довольно-таки темная музыка, скажем так?

Не могу сказать что металл – это против католичества. Да, есть там такие жанры специфические, но в нашей музыке нет никакой религиозной тематики – у нас тексты экзистенциальные, про жизнь, про смысл ее.
Мы с чертовщиной не имеем никаких дел.

То есть родители и учитель религии могут не опасаться?

Нет-нет, я уже там работаю 20 с лишним лет, меня знают уже давно, я на их мировоззрение не влияю. Я сам безбожник, и все это знают. Я признаю веру каждого и убеждения, а свои идеи никому не предлагаю.

То есть этот поселок мультикультурный не только в плане языков, но и в плане религии?

Конечно.

Татары-мусульмане, поляки-католики и Вы – безбожник!

Потому я и работаю там так долго, что у нас очень хороший коллектив – мультикультурный, толерантный, все там чувствуют себя хорошо. 

А как у Вас совмещается металл, английский, тяжелая музыка – и при этом воспитание подрастающего поколения, литовский, школа?

Ну не знаю…

Или просто достаточно завязать волосы в хвост – и сразу другая личность?

Нет, хвостом личности не изменишь. Может быть эффект разве что на пять минут. Сканируют дети очень быстро, и никакая коса не поможет с ними договориться – это не важно. Нужны личные качества для общения с детьми.

Ваши ученики и выпускники не просятся к вам в группу? 

Нет. Хотя есть бывшие ученики, которые создали свою группу.

В том же стиле?

В том же стиле.

То есть Вы оказали влияние? 

Я думаю, каждый учитель оставляет свой след и влияние – даже сам не подозревая об этом. Я по своему примеру знаю. Мне именно учителя хорошие дали мотивацию по их стопам пойти.

Вы не жалеете, что сделали такой выбор, а не в пользу музыки как профессии?

Я из того поколения, которое первым получило аттестат зрелости в независимой Литве – энтузиазм был, что настали другие времена, будем страну строить. Литовский язык был на первом месте, история – по-новому узнали всё.
Так я и оказался в педагогическом вузе.

У меня есть такое – я должен чувствовать, что делаю что-то важное, что-то нужное. Я не мог бы продавать какие-то вещички, зная, что они никчемные. Я не мог бы выкручивать преступника, зная, что он не виноват. Это не мне – каждому свое. В школе я чувствовал, что это интересно. Эта работа – вызов каждый день. Ну и, конечно, весело иногда. 

Что было самое смешное во время карантина? 

Как отвечали мне стихотворение…

На память?

С завязанными глазами. 

Это Вы придумали?

Нет. Это они чтобы доказать, что изучили, что не подсматривают никуда. Завязывали себе глаза и на камеру отвечали. Я об этом не просил.

А почему же Вы тогда сказали, что оценки выросли во время карантина? Неужели они так учиться захотели?

Нет – это у них возможности другие [появились]. Конечно, они друг другу помогали… ну и мы снисходительны были. Потому что понимали их ситуацию, что им тяжело тоже. Чтобы держались – оценки их мотивируют.

Насколько сильно, по сравнению с 90-ми годами, когда Вы выбирали себе профессию и руководствовались такими нематериальными принципами, поменялась мотивация современных школьников, ваших выпускников? Они советуются с Вами, делятся тем, кем они хотят стать, куда они пойдут, какие у них планы и мечты в жизни?

В 90-х годах, когда я окончил школу, у меня вообще не было мысли про деньги. Не было такой мысли, что человек с высшим образованием будет нуждаться, будет жить не то что не в достатке, а с получки до получки. Мне казалось, что все равно буду таким средним буржуа. А оказалось, как оказалось. Теперь уже новое поколение – поколение денег. Они уже думают, стоит ли им… Ни один отличник из классов, которые я выпустил, не выбрал профессию педагога. Хорошисты – да, средние такие ученики. Но ни одного отличника. Это жаль, конечно. Но я тоже посоветовал бы каждому хорошо подумать, если выбирать путь учителя. Потому что это работа сложная – я не знаю, можно ли вообще назвать это работой. Это образ жизни, это служба – не знаю, как определить даже. 

Служение.

Служение, да.

А что заставляет Вас чувствовать себя счастливым, если бывают такие моменты в учительской жизни?

Каждый человек счастлив, когда он кому-то нужен. А учитель нужен всем. Чуть какие проблемы – это сразу к учителю, классному руководителю. Эта работа так засасывает, что не отпускает. Начинаешь жить чужими проблемами, забываешь свои неоплаченные счета и все такое. Ты живешь школьной жизнью. Вот выходишь на каникулы – тогда уже и о себе подумаешь. 

Если у вас есть свои истории о том, как проходила учеба в этом году, если вы родители или учителя и вам есть что рассказать, а может быть, вы школьники – интересно, нас слушают школьники? – пожалуйста, пишите комментарии, пишите сообщения и не переключайтесь! Мы будем встречаться со следующими нашими героями и продолжим этот разговор. 

Проект финансировался из средств Департамента по делам национальных меньшинств при Правительстве Литовской Республики.